“Кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдёт за пропавшею, пока не найдёт её?”. В реальной жизни многие могут пренебречь одной овцой и не утруждать себя поисками. Новейшая история показывает нам лидеров типа Сталина или Наполеона, которые жертвуют людьми ради идеи или победы. Диктаторы видят в людях части механизма, а не ценность личности. Какое им дело до потерявшейся овцы? В “Государстве” Платона обсуждается, что идеальный правитель должен заботиться о здоровом теле общества. Слабые, “непригодные”, порой рассматриваются как подлежащие исключению: «Пастух заботится не о каждой овце, но о стаде как целом…». В данном случае пастух может иметь некое сострадание к потерявшейся овце, однако он руководствуется интересами девяносто девяти овец. Зачем оставлять их в открытом поле и рисковать ради одной? Обыватель, имеющий много овец, может пожертвовать одной исходя просто из “здравого смысла”.
Иисус задает другой очень похожий вопрос: “Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы?”. Дело в том, что отцы бывают разные. Змею может и не подадут, однако просимый камень вместо хлеба могут дать ради “вразумления” глупого ребенка: “Ты думаешь это хлеб? Ну держи”. Насмешка и равнодушие отца может одновременно вразумить и нанести травму, направить на неверный жизненный путь. Так часто бывает. Дети страдают от отцов, которые страдали от своих дедов, которые страдали от прадедов, и так далее в бесконечное прошлое.
На вопросы Иисуса “кто из вас”, “какой из вас отец” теоретически можно ответить исходя из реалий суровой жизни: мол, “иногда так надо”. Учение Иисуса с этой точки зрения обладает очень высокими моральными ценностями. И то, что требовал Иисус, является водоразделом, границей, показывающей где мы: с Иисусом или с лидерами и полководцами нашего мира. Иисус требует, настаивает чтобы отец не давал ребенку камня вместо хлеба, чтобы пастух оставлял девяносто девять в поле и шел за единственной потерявшейся овцой. Почему? Потому что для любви даже одна страдающая душа – это великая трагедия. Любовь не может распространяться на большинство овец в относительной безопасности, и отниматься у единственной овцы, которая сбилась с пути. Любовь распространяется на все сто овец и фокусируется на каждой из них. Именно это сделало учение Иисуса революционным на фоне цивилизации, привыкшей к массовым жертвоприношениям и не интересующейся отдельным человеком. Человечество с удивлением повернулось к Иисусу, вопрошая “а почему даже одна душа обладает бесконечной ценностью?”.
Иисус сразу распознавал своих овец, достойных личностей, неважно кем они были: проститутками, бомжами, блудниками, собирателями налогов или вполне благопристойными гражданами. Возмущали ли Христа грешники? Нет, Он сострадал им, Он скорбел о многих из них. Уж кто Его действительно возмущал, так это люди верующие – религиозные стяжатели праведности, искатели «наблюдаемых критериев духовности». Те, кто вместо распространения вверенного им Слова Божьего, пытался сколотить на нём духовный авторитет. Эти люди были уверены, что «богоугодными» делами зарабатывают себе состояние на небесах. Святоши возмущали Иисуса до гнева. Вот, действительно, к кому Иисус не испытывал жалости и сострадания, бросая обвинения им прямо в лицо и обличая их. Достойных людей, независимо от их положения и жизненных обстоятельств, близких к Богу в глубине сердца, Иисус рассматривал как своих овец и делал все для их возвращения. Как бы это не шокировало, многие люди, живущие рядом с нами, являются какими угодно “животными”, но не овцами. Это не предизбрание – это скорее факт выросшего сорняка, который существует чтобы пожить так, как он может и исчезнуть навсегда.
Иисус построил и обучил группу своих последователей, используя понятие любви и ценности каждого отдельного человека. Судя по словам Иисуса на Тайной Ве´чере, среди апостолов было принято говорить “я люблю тебя”. И подобного до сих пор нет в христианских церквях. Мы одиноки внутри себя, мы действительно похожи на овец, которые ждут примера своего пастуха, который внезапно протягивает руку через дождь и грязь и вытаскивает нас из нашей ямы. Мы так недоверчивы друг ко другу, нам так тяжело любить. Может быть потом, спустя много лет духовного роста, я смогу повторить поступок пастуха, который оставил девяносто девять овец в поле без присмотра и пришел за мной. Мы неизбежно придем к пониманию принципа “один – за всех и все – за одного”. Мы обязательно придем к необходимости риска ради одного страдающего собрата. Примерно это говорил и Павел: “страдает один – страдают все”. Мы сможем когда-нибудь с высоты своего роста осознанно и спокойно сказать в глаза нашему брату или сестре: “я люблю тебя и сделаю для тебя все что в моих силах”. И это будет не просто слова.
