В истории Церкви мы видим, как учение Иисуса о любви, духовном росте и отказе от насилия было погребено под сложными догматами о Троице, искуплении, предопределении, клерикальной иерархией, обрядами, начиная от крещения младенцев до индульгенций и крестовых походов. Как Иисус мог призывать «любить врагов», если позже христиане убивали еретиков и иноверцев? Следовательно, можно предположить аналогичную трансформацию и в отношении Моисея — особенно учитывая, что в Торе нет ясного разделения между тем, что откровение, а что поздняя вставка. Учение Моисея было искажено и трансформировано, превратившись в то, что сейчас называется “иудаизм”. Это утверждение находит поддержку в нескольких направлениях — историко-критических, текстологических, философских и даже самих евангельских текстах.
Конфликт Иисуса и иудеев того времени касается понимания Моисеева закона. Судя по всему, Иисус считал что учение Моисея существовало в более простой и этически ориентированной форме, но затем было расширено священническими редакторами. История говорит, что это произошло во времена Вавилонского плена и позже. Иисус настаивал, что священники и книжники исказили учение Моисея. Вопрос насколько велико было искажение? Оно было очень значительным.
Согласно документальной теории, Тора состоит из текстов, написанных разными авторами в разные века. Самые ритуальные и юридически-детализированные разделы (например, Левит) относятся к священническому источнику (P), датируемому VI–V вв. до н.э., то есть много позже Моисея. Если говорить о якобы “нечистой еде”, то во Второзаконии 14 и Левит 11 мы видим расхождения в списках нечистых животных. Сам Моисей ел с неевреями (например, с тестем Иофором, жрецом Мадиамским) — и не было никакого указания, что это Моисей требовал кошерной еды или что здесь было нарушение законов. Мы читаем слова Иисуса: “Ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его… ибо не в сердце его входит, а в чрево…”. Евангелист добавляет: “Так Он объявил всякую пищу чистой”. Это была прямая полемика с фарисейской и священнической традицией, а не с “учением Моисея” как таковым. Иисус представлял “исконный пророческий дух Израиля”, и Его позиция предполагала, что пищевые запреты — это позднейшее искажение того, чему учил Моисей. Археологические находки в горной Палестине (XII–X вв. до н.э.) показывают, что ранние израильтяне ели свинину — значит, табу не было универсальным. Пищевые табу часто появляются в замкнутых обществах, как способ отграничить себя от “других”. Они могут быть политическим и культурным инструментом, а не божественным требованием.
Что еще кроме законов о чистой и нечистой пище добавили в Тору священники и книжники? Все их вставки были частью исторических ревизий. Второзаконие с главы двенадцатой до двадцать шестой — это кодифицированная версия закона, появившаяся при царе Иосии (VII в. до н.э.), как часть религиозной реформы. Сам текст (Второзаконие 12:8) признает: “не будем делать как ныне — каждый, что ему кажется справедливым”. Это была обычная религиозная реформа, а не пророчества или просто «напоминание о Моисее». И главное добавление священников касалось жертвоприношений.
Давно было замечено, что Пророки Израиля выступали против ритуализма. Исайя, Осия, Амос, нередко говорили, что Бог не желает жертв и ритуалов, а хочет милости, справедливости и чистоты сердца: “Жертвы ваши неугодны Мне… прекратите приносить пустые дары… научитесь делать добро, стремитесь к правде…” (Исайя 1:11). Это противоречит детальной культовой системе Левита, как будто существует две параллельные религии: одна — пророческая и этическая, вторая — ритуальная и обрядовая. Жертвоприношения становятся центром культа именно с появлением Храма в Иерусалиме, не во времена Моисея, а во времена царей. Что добавлено священниками: подробные ритуалы жертв за грех, за вину, всесожжения, мирные жертвы и т.д. (особенно в книге Левит). Детальное описание, кто, как и где приносит жертвы, с какими животными и на каком этапе жизни. Моисей много времени проводил в пустыне и вообще вне храма – ритуал, если он и был, не мог быть столь сложен.
С целью централизации власти и формализации религии священники ввели жестокие уголовные законы (например, смертная казнь за малые проступки). Было добавлено побивание камнями за богохульство, за нарушение субботы, за гомосексуальный акт, за непослушание родителям, многочисленные наказания телесного характера, включая отсечение руки, смертную казнь и так далее. Почему сомнительно, что Бог дал данные указания: во Второзаконии и Исходе есть разные версии наказаний за одно и то же преступление; пророки и Иисус фокусируются на милосердии и раскаянии, а не на кровавом возмездии. Такие суровые наказания характерны для патриархальных аграрных обществ. Они служили укреплению государства Израиль, и были даны священниками с государственным типом мышления, а не Богом через Моисея.
Постановления о церемониальной чистоте и “нечистых” состояниях тоже относятся к поздним добавлениям. Мы видим длинные главы о том, когда человек “нечист” — после родов, менструации, прикосновения к мертвецу, проказы и т.д.. Мы читаем об “очищающих” обрядах, купаниях, приношениях за очищение. Почему это сомнительно: эти постановления не связаны напрямую с нравственностью, а больше с ритуальной культурой и страхами древности. Иисус открыто нарушал законы о нечистоте: прикасался к прокаженным, кровоточивой женщине, мертвецам. Система различных табу, введенных священниками, тоже служила укреплению государственной религии и консолидировала людей в одно целое.
Что было еще добавлено людьми в Тору? Сложная система праздников и паломничеств. Обязательные паломничества в Иерусалим, точные даты праздников, как именно их отмечать (Песах, Суккот, Шавуот). Эти предписания особенно подчеркнуты во Второзаконии и Левите. Почему сомнительно: в пустынных условиях исхода из Египта вряд ли существовала формализованная литургия. Праздники могли быть аграрными обычаями, которые позже были “освящены” и приписаны Моисею.
Женское подчинение и патриархальные нормы: законы, касающиеся “проверки девственности”, продажи дочери, очищения женщины после рождения сына/дочери. У женщин отобрали права, они фактически стали рассматриваться как собственность. Эти нормы вполне могли быть отражением культуры Ближнего Востока, а не Божьего откровения. Учение Иисуса гораздо более эгалитарно и допускает активную роль женщин в духовной жизни.
Надо несомненно упомянуть концентрацию культа в одном храме и власть священников. Было запрещено строить жертвенники вне Иерусалима. Только потомки Аарона — священники, левиты могли прислуживать при Храме. Однако Моисей скорее духовным авторитетом, и его руководство не зависело от храмовой структуры. В исходных текстах видно, что жертвы приносились на простых жертвенниках (например, у дуба, в шатрах). Иисус отрицал данную концентрацию религиозного сознания на Иерусалимском храме, за что священники Его особо невзлюбили. Поклонение храму приносило священникам баснословные деньги.
Наконец, религиозной верхушке Израиля были выгодны националистические, этноцентрические законы. Были добавлены запреты на браки с иноплеменниками. В контексте государственного становления Израиля священники прославляли уничтожение “всех народов Ханаана”, без сострадания. Однако это противоречит пророческой концепции Бога всех народов. Иисус, Павел, и пророки (например, Иона) раздвигают границы милости и откровения за пределы Израиля. Иисус неоднократно осуждал еврейский национализм, говоря что другие народы займут место Израиля в служении Богу и людям.
Именно этот конфликт Иисуса с фарисеями и саддукеями, касающийся понимания закона Моисея, и стал камнем преткновения и причиной казни Иисуса. Иисус понимал закон Моисея без всяких поздних бездуховных и часто бесчеловечных вставок священников и книжников. Причем эти вставки находятся не в поздних комментариях к Ветхому Завету, а в самой Торе. Как только Иисус озвучил более духовное понимание Моисея, священники тут же посчитали Его “врагом государства”, врагом Израиля и Моисея. Главной трагедией Израиля и иудаизма продолжает оставаться то, что они так и не начали поиск истинного смысла учения Моисея и до сих пор продолжают пользоваться искаженной версией учений своего древнего законодателя.
