В библейской религии Израиля (эпоха Второго Храма) центральным и обязательным элементом согласно Торе было жертвоприношение: ежедневные жертвы, жертвы в праздники, жертвы за грех, очищение и так далее. После разрушения Второго Храма римлянами в семидесятом году нашей эры. жертвоприношения прекратились, и встал вопрос: как соблюдать Завет и поддерживать отношения с Богом? Раввины, пусть это звучит парадоксально, в каком-то смысле последовали духу учению Иисуса. В Танахе есть предпосылки: пророки говорили, что Бог желает «милости, а не жертвы», «жертва Богу — дух сокрушенный». Иисус указывал на то же самое. Представители раввинистического иудаизма объявили, что ежедневные молитвы, соблюдение заповедей и дела милосердия являются заменой ежедневных храмовых жертв. Синагоги стали заменой храма после его разрушения. Вот так, во мгновение ока, по причине разрушения храма, якобы нерушимое требование Бога в Торе в отношении жертвоприношений животных, было заменено раввинами и книжниками на нечто иное. Не многие замечают подобный переход иудаизма на другие рельсы.
Эпоха Иисуса Христа была действительно знаменательной вехой в истории цивилизации: человечество перешло от идеи жертвоприношения животных к более возвышенным религиозным идеям. Христианство, однако, все так же настаивает на одной, самой главной жертве Богу в лице Иисуса Христа. Апостолы Иисуса развили и укрепили эту идею, надеясь что их соотечественники примут идею жертвы Иисуса. Однако этого не произошло по разным причинам. И таким образом сейчас христианство является носителем очень древней идеи о необходимости жертвы Богу, идеи искупления, пусть даже лишь в лице Иисуса Христа, в то время как остальные мировые религии давно отказались от идеи жертвоприношения. Не пора ли христианству перейти на новые рельсы чтобы не остаться запертым в прошлом и шагнуть вперед по мере развития цивилизации?
Иисус не развивал идею жертвоприношения Богу в каком-либо виде. Детям не надо приносить жертвы своему отцу ради умилостивления. Однако крест действительно стал неотъемлемой частью духовного учения Иисуса. Однако не как символ жертвы: крест есть символ личности Иисуса, который может послужить маяком для духовно ищущих людей во все времена. Что означает крест? В жизни и учении Иисуса крест есть знак абсолютной решимости. Во имя главной идеи, которая движет человеком, можно и нужно идти до самого конца, даже если это неминуемая смерть. “Истина или смерть”: вот девиз Иисуса. Спасение в учении Иисуса есть духовное рождение, рост, гармония, единство человека с личностью Иисуса, и, разумеется, с личностью и Духом Небесного Отца. Крест есть ключевой компонент для разгадки характера и личности Иисуса, а значит и для единства с Ним.
В истории цивилизации есть примеры того, как люди жертвовали своими жизнями ради истины, подобно Иисусу. Сократ, когда от него потребовали отказаться от философии, принял чашу с ядом. Его необыкновенный ум отчетливо видел истину в своих философских поисках, и она была превыше всего мира. Следовать истине для него было дороже физического существования. Иоанн Креститель, с его пустынной харизмой и верностью совести, осудил нравы Ирода, за что лишился головы. Джордано Бруно, со своими космическими открытиями, не смог отречься от своих научных истин даже перед лицом всесильной религии. Мартин Лютер Кинг, имевший мечту о равенстве и братстве, знал, что шел на верную смерть. И все же не свернул со своего пути. И все эти великие поступки имеют прототип, оригинал: сам Бог поступает именно так. Крест есть символ личности Иисуса и всякого человека, который выбирает истину даже перед лицом смерти.
Центральная догма западного христианства (особенно протестантизма) – «Иисус умер за грехи». Если крест перестанет пониматься как «жертва Богу», то отпадает юридическая схема «Бог требует плату – Христос заплатил». Взамен появится этическо-экзистенциальное понимание: крест – символ верности истине, даже ценой жизни. Неизбежно произойдет смещение акцента на личность Иисуса: христианство станет более «персоналистским» и психологически ориентированным. В его центре будет не догмат о жертве, а пример Иисуса как человека, соединенного с Богом и Его аутентичное учение.
Каковы другие этические и духовные последствия такого понимания креста Христова? Призыв к подражанию: крест будет восприниматься не как то, что «сделано за нас», а как то, что «нам предстоит». Придет укрепление свободы и ответственности личности: человек сам должен выбирать истину, а не полагаться на «автоматическое искупление». Произойдет сближение с философией Сократа, Ганди, Мартина Лютера Кинга: готовность идти на смерть за истину, справедливость, любовь. Такой сдвиг сделает христианство более привлекательным для современных людей, которым чужда архаичная логика «Бог требует крови». Христианство станет восприниматься как этический вызов, духовный рост и школа мужества, а не как «обрядовое средство спасения». Христианство, подобно огромной, массивной и пылающей звезде, сблизится с буддизмом, исламом, различными религиями и философиями, и определенно трансформормирует или даже подчинит их себе.
Социальные последствия подобного пути тоже не трудно предвидеть. Произойдет разрыв с традиционным догматическим христианством. Католицизм, православие и большинство протестантских течений вряд ли смогут быстро отказаться от «жертвы». Но уже есть движения, которые тяготеют к такой интерпретации. Традиционные церкви будут активно сопротивляться, они будут воспринимать новое понимание креста Иисуса как ересь. Однако появятся параллельные общины, как было в своё время у протестантов. Новое христианство провозгласит крест символом личности Иисуса, символом верности истине и любви. Станет гораздо меньше догматики, больше личного примера. Центр тяжести сместится с мистерии искупления на практику жизни по духу Иисуса. Христианство трансформируется: от религии искупления – к религии личной правды и мужества, от культа жертвы – к культу личности Иисуса и подражания ему. Это приведет к большим потрясениям христианства в течение нескольких будущих столетий, однако эти изменения будут большим благословением для цивилизации в масштабе грядущих тысячелетий.
